Однажды этот снег - кончится. И дождь - кончится. И выйдет солнце, которого уже никто не ждал, и некому будет под ним греться.
За окном уверенные плюс двадцать, но только если об этом помнить. На деле же мне гораздо холоднее, чем зимой. Не позволяю себе это признавать, но понимаю, что имеет в виду Чаки, когда говорит о холоде, пробирающем до костей. Его ядерная зима совсем другая, но если хорошо людям бывает по-разному, то плохо всем становится одинаково. Холод и мрак на всех одни.
Когда сил уже не останется, я смогу выдрать сердце и бросить его гиенам. Они будут рады. Я уже слышу, как их смех разносится по округе, и в каждом лающем смешке слышится я-же-говорил. Но я человек, состоящий из запасных резервов, второе, третье, десятое дыхание открывается у меня одно за другим.
Это война одного человека, который отчаянно хотел быть нужным.
Быть важным.
Кидался сквозь неприкрытое безразличие и неизменно об него разбивался.
Этот дайри знал только одну пассию, и это, разумеется, был Вайс. Сейчас мне кажется, что раньше я тоже знал только одну.
Я одновременно хочу и не хочу, чтобы ты нашёл этот дневник. Продолжаю думать, будто это изменит что-то.